Поиск по жанрам

боевые искусства
вампиры
война
детектив
дзёсэй
драма
история
киберпанк
комедия
махо-сёдзё
меха
мистерия
мистика
музыкальный
пародия
паропанк
повседневность
полиция
постапокалиптика
приключения
психология
романтика
самурайский боевик
сёдзё
сёнэн
сказка
спорт
сэйнэн
триллер
школа
фантастика
фэнтези
эротика
этти
ужасы

Поиск по жанрам ведётся по совпадению слова в описании. Если в описании материала отсутствует указанное слово, материал не будет найден. В таком случае введите интересующий жанр в поле поиска.

Друзья сайта


Музыкальные аниме клипы

ElfenLied.clan.su

Статистика



Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Социальный уклад и самобытность японских самураев.
Добавил: Mikkura | Дата: 28.07.2011 | Просмотров: 4740 | Категория: Статьи о Японии

По наиболее распространённому мнению, самурайство зародилось в VIII веке на востоке, северо-востоке и крайнем юге Японии. Но фактически самурайство сформировалось в X—XII вв. в процессе феодальных междоусобиц когда окончательно оформились владетельные роды, предводительствовавшие значительными военными силами, которые лишь номинально числились на императорской службе. К тому времени сложились и устои неписанного морального кодекса самурая «Путь лука и скакуна» («Кюба-но мити»), позже превратившегося в свод заповедей «Путь Воина» («Бусидо»).

Начало выделения самураев как особого сословия обычно датируется периодом правления в Японии феодального дома Минамото (1192—1333). Предшествовавшая этому затяжная и кровопролитная гражданская война (т. н. «Смута Гэмпэй») между феодальными домами Тайра и Минамото создала предпосылки для установления сёгуната — правления самурайского сословия с «сёгуном» во главе.

Самурай (яп. 侍, бу́си яп. 武士) — в феодальной Японии в широком смысле — светские феодалы, начиная от крупных владетельных князей (даймё) и кончая мелкими дворянами; в узком и наиболее часто употребляемом значении — военно-феодальное сословие мелких дворян. Хотя слова «самурай» и «буси» очень близки по значению, но всё же «буси» (воин) — это более широкое понятие, и оно не всегда относится к самураю. Также, в некоторых определениях, самурай — это японский рыцарь. Само же слово «самурай» происходит от глагола «самурау», в дословном переводе означающего «служить вышестоящему лицу»; то есть самурай — служилый человек. Самураи — не просто воины-рыцари, они были и телохранителями своего даймё , и в то же время его слугами в повседневной жизни. Самая почётная должность — смотритель меча своего господина, но были и такие должности, как «смотритель зонтика» или «подаватель воды утром, после сна».

K а к вы уже поняли, сословие самураев объединяли не чины не доставшиеся им за службу владения, не образ жизни — тут различия были велики: самураем был и сёгун, и рядовой воин. Сплачивало их всех нечто нематериальное представление об идеальном, «доблестном человеке». Каждый самурай стремился к высокой цели — стать «доблестным человеком». Долгий и трудный путь к ее достижению идеологи самурайства обозначали особым термином — бусидо («путь воина»). Бусидо был основным моральным законом, руководствуясь которым жил самурай. Прежде всего он должен был усвоить три главные добродетели: верность, чувство долга и храбрость — и никогда не отступать от них. Под верностью кодекс бусидо подразумевал самую ценимую самураями добродетель — верность господину. Ни при каких обстоятельствах самурай не должен был нарушать эту заповедь. «Где бы ты ни находился, в горах или под землей, в любое время и везде мой долг обязывает меня охранять интересы моего владыки. Это — долг каждого подданного. Это — позвоночник нашей религии, неменяющейся и вечной». Так говорится в клятве воина из собрания самурайских наставлений начала XVII в. «Хагакурэ» («Сокрытое под листьями»).

Второй добродетелью самурая кодекс бусидо считал чувство долга. Это понятие объединяло несколько моральных заповедей, и прежде всего долг самовоспитания, который требовал от самурая:

• честности (нельзя лгать, злословить, совершать бесчестные поступки);
• непритязательности (презрения к роскоши, деньгам, другим жизненным благам);
• приличия (соблюдения принятых этических норм; скромности и невозмутимости; сдержанности в чувствах). Понятие чувства долга подразумевало, кроме того, и обязанности по отношению к другим. Это значило, что самураи должен:
• ни перед чем не отступать при выполнении долга;
• быть полезным своему владыке;
• быть почтительным к родителям;
• быть великим в милосердии.

Помимо верности и чувства долга третьей главной добродетелью самурая была храбрость. Под этим понималась не только отвага в бою, но и бесстрашие в обыденной, гражданской жизни. Этот принцип весьма почитаемый в Японии китайский философ Конфуций, живший около 552 — 479 гг. до н.э., облек в форму постулата: «Всегда неколебимо делай правое дело». Воину нельзя медлить, он должен не задумываясь заступиться за правое дело, даже если благородный поступок может стоить ему жизни. Ведь, как следует из кодекса бусидо, «правое дело все, жизнь ничто».

Здесь мы подошли к самой сути самурайской морали: поскольку в соответствии с кодексом бусидо обстоятельства в любой момент могли потребовать от самурая пожертвовать собственной жизнью, то он должен осознавать, что жизнь не имеет никакой ценности («жизнь — ничто»). «Ха-гакурэ», собрание самурайских текстов, которое мы уже цитировали, учит: «Бусидо — путь воина — означает смерть. Когда для выбора имеются два пути, выбирай тот, который ведет к смерти. Не рассуждай! Направь мысль на путь, который ты предпочел, и иди!»

Воспитание самурая начиналось с раннего детства. Вместо волшебных сказок родители рассказывали малышам о войне Гэмпэй, многих других драматических событиях, которых было предостаточно в японской истории. В них мужественные герои−самураи всегда одерживали блистательные победы над врагами или, коли доводилось, хладнокровно шли на смерть. Подобные рассказы, как правильно пред-полагали взрослые, будили в ребенке пылкое желание самому когда-нибудь стать таким же, как те, вызывающие его восхищение, идеальные герои. Но чтобы стать настоящим самураем, одного желания недостаточно. Воспитание воина —дело долгое и кропотливое, требующее ежедневного напряженного труда. Сегодня оно кажется, по нашим меркам, слишком суровым.

Прежде всего мальчика учили владеть своим телом и своими чувствами. Преисполненные любви к своему чаду родители хотели, чтобы он без жалоб сносил боль, холод и любые другие тяготы жизни. Если у мальчика вдруг выступали слезы, мать отчаянно бранила его за слабость. Железная воля, сильный характер, умение подчиняться жесткой дисциплине воспитывались не только увещеваниями и наставлениями, но и всеми условиями жизни будущего самурая. Так, мальчиков будили еще в предрассветные сумерки, оставляли играть в нетопленой комнате или надолго лишали еды. Еще более суровые испытания ожидали их впереди, когда они подрастали и их уже можно было учить чтению и письму в соседнем храме или монастыре. Детям приходилось проделывать долгий путь туда и обратно в любую погоду, часто в ненастье даже без плаща, а зимой — босиком. Позднее им предстояло научиться побеждать страх: их в одиночестве оставляли на ночь на кладбище или подле эшафота среди повешенных, обезглавленных и распятых. В это же время, пока мальчики подобным образом закаляли свою волю, их учили обращаться с оружием. Приобщение к этому искусству начиналось с торжественной церемонии: будущему воину, которому к тому времени исполнилось пять вручали меч. Первыми, основными учебными предметами были плавание, верховая езда и джиу-джитсу — искусство самозащиты без оружия. После того как ученик осваивал эти азы, переходили к стрельбе из лука, единоборству на копьях фехтованию. Кроме того, юноша должен был овладеть и другими полезными навыками, например научиться плавать со связанными руками и ногами или в доспехах, преодолевать водные преграды, используя вместо моста лианы, и, не оступаясь, сражаться среди бурных потоков горных рек.

К пятнадцати годам, к окончанию учебы, молодой человек должен был стать таким, каким полагалось быть настоящему самураю: «спокойным, как лес, неподвижным, как гора, холодным, как туман, быстрым, как тер, в принятии решения и яростным атаке, как огонь». Если он соответствовал этим требованиям, его принимали сообщество воинов.

Церемония посвящения, так называемая гэмпуку, начиналась с того, что кандидат в самураи отказывался от имени, которым его называли в детстве, и принимал новое. После этого ему выбривали переднюю часть головы до макушки, а волосы на затылке заплетали в косичку — магэ пропитывали помадой и загибали вперед). Потом молодому воину вручали знаки его нового сана — пару мечей: короткий длинный, а также будничный лакированный головной убор (эбоси) и остроконечную шапочку (каммури), предназначенную для торжественных событий. Сыновья рядовых самураев получали, как правило, лишь домашнее воспитание и в крайнем случае могли посещать частные школы. Сёгун, даймё другие высшие представители сословия воинов отправляли своих сыновей в государственные элитные школы. Помимо различных боевых искусств юноши стигали там учение глубоко почитавшегося в Японии китайского философа Конфуция, а также изучали математику, медицину и фармацевтику, поэзию и музыку, овладевали искусством каллиграфии. Таким образом, когда знатные молодые самураи покидали стены школы, они были не только превосходными воинами, но и в высшей степени образованными людьми, способными тонко чувствовать прекрасное.

Насколько доспехи самураев были самобытным творением японских оружейных мастеров, легко понять, сравнив их с теми, что носили средневековье цари Европы. Начиная с середины XIII в. они защищали себя железным панцирем, сделанным из металлических пластин и чешуек. Эти так называемые пластинчатые латы превращали вооруженного рыцаря в подобие негнущейся куклы, которая едва могла передвигаться без посторонней помощи; кроме того, доспехи были так тяжелы, что латника приходилось усаживать в седло и крепко-накрепко привязывать к нему. Если во время сражения этот «железный человек» падал с лошади, то встать он уже не мог. Снаряжение же японского воина — нижней одежды до перчаток —состояло как минимум из 23 отдельных предметов, которые не были так жестко скреплены друг с другом. При этом торс самурая защищали нагрудник и наспинник из стальных пластинок, а руки и ноги —латные нарукавники и наголенники. Вес полного снаряжения не достигал даже 12 кг. Кроме того, доспехи не мешали движению благодаря тому, что их отдельные детали не были жестко скреплены между собой. Преимущество такого боевого облачения очевидно: их части, заходя друг на друга, словно чешуя, закрывали одна другую.

Облаченный в доспехи не только был довольно надежно защищен от стрел, ударов копьем и мечом, но мог самостоятельно передвигаться и без посторонней помощи садиться в седло, даже бегать, прыгать, взбираться вверх и плавать. Ну а после сражения, сняв все свое обмундирование, воин мог легко упаковать его в небольшой дорожный сундучок на ножках, который удобно было перевозить с места на место.

Однако доспехи должны были не только защищать. Их светящиеся краски, искусно сделанные украшения, разноцветные гербы «сообщали» об особом ранге их владельца. Кроме того, самим своим видом они нагоняли на врага страх. И развевавшиеся над плечами самурая крылья, и причудливый шлем с широкими полями и фантастическими украшениями производили на противника ужасающее впечатление, парализуя его боевой дух. Особенно жуткой казалась маска, сквозь прорези которой самурай пронизывал врага пристальным, леденящим кровь взглядом. Японские самураи сражались слегка изогнутыми и не слишком тяжелыми мечами.

Японские мечи с их изящными клинками, пышно декорированными ножнами и рукоятью, перевитой разноцветными шелковыми тесемками, были очень красивы. Легендарную славу снискали себе в первую очередь японские клинки. Опытный мастер неделями кропотливо работал над каждым из них. Для их изготовления использовали различные по твердости сорта железа — в результате получалась сталь высочайшего качества. Искусно выкованный клинок не ломался, не гнулся и был острым, как бритва. Прежде чем приобрести у оружейника меч, самураи удостоверялся в его превосходных качествах. У него для этого было право «испытания меча». На груду песка клали приговоренного к смерти или тело уже казненного преступника и рассекали его пополам. Если это удавалось сделать одним единственным ударом, самурай оставлял меч себе.

Известно несколько разновидностей японских мечей: одни из них самураи носили, облачившись в доспехи, другие — светское одеяние. Мечи всегда носили попарно. Каждая пара (дайсё) состояла из длинного и короткого мечей. Боевые мечи назывались тати и танто. Тати закрепляли тесемками на поясе и носили на левом боку. У тати была очень длинная рукоять, поэтому его мож¬но было держать обеими руками. Танто, кинжал длиной около 30 см, засовывали за пояс спереди, чтобы в любой момент его можно было вынуть из ножен. Как только самурай снимал свои доспехи и надевал повседневную одежду, он менял и «военную» даисе на «штатскую» — катану и вакадзаси. Оба этих меча носи¬ли за поясом. Длинный меч — катана напоминал тати, у него лишь не было приспособления для ношения на боку, а вакадзаси представлял собой увеличенный вариант танто.

Дайсё играла важную роль в жизни самураев. Она удостоверяла, что ее владелец принадлежит к высшему сословию. Но, кроме того, самураи воспринимал даисе и как символ своего личного достоинства и чести. Потому он снимал катану лишь тогда, когда этого требовал этикет, — во время аудиенций у императора, встреч, на которых обсуждались важные вопросы, визитов или у себя дома. Ну а с вакадзаси даже в родных стенах он расставался, лишь когда снимал с себя всю одежду — например, перед купанием и ложась спать. Но в любом случае мечи всегда находились у него под рукой: они стояли наготове перед входом в жилую комнату, рядом с письменным столом или у изголовья спального мата (татами), в узорчатой деревянной стоике.

Как известно, самураи считали сражение на мечах высоким искусством. Успех поединка в подавляющем большинстве случаев зависел не от грубого натиска, а от совершенного владения оружием, хладнокровной оценки ситуации, моментальной реакции и абсолютной точности удара. Цель искусства владения мечом, называемого кэндзюцу, заключалась в достижении победы за счет молниеносной быстроты, позволяющей отбить атаку противника, нанесения скользящего удара по шее или укола в бок. Самураю приходилось учиться кэндзюцу сызмала и оттачивать умение в изнурительных тренировках всю жизнь. Чтобы достичь совершенства в этом боевом искусстве, те из самураев, которые могли себе это позволить, по окончании основного обучения посещали еще и какую-нибудь из многочисленных, расположенных по всей стране государственных или частных школ, где жили и преподавали лучшие в Японии мастера кэндзюцу. Обучение в этих школах начина¬лось с постижения «искусства выхватывать меч» — умения из любого положения, например с колен, стремительно вскочить на ноги, выхватывая из ножен клинок, и мгновенно принять правильную боевую стойку. Уже подготовленным ученикам усложняли задачу, добавляя другие упражнения. Освоившие их переходили к отработке более трудных приемов.

Оттачивали не только сноровку, быстроту реакции и точность удара, но и умение оценивать намерения противника. Довольно рано юношей допускали к упражнениям «на человеке». При этом поначалу они сражались деревянными палками, затем затупленными мечами, и лишь потом им разрешалось брать в руки острое оружие. На этом этапе подготовки молодой самурай первым де¬лом изучал 16 основных ударов кэндзюцу: вниз, вверх, наотмашь и по дуге. Лишь когда ученик безупречно овладевал ими, он переходил к отработке различных способов нападения и обороны, от которых на поле боя зависела жизнь самурая. Высшей ступенью постижения кэндзюцу было изучение техники ведения боя двумя мечами, когда будущий воин демонстрировал полученные навыки в поединке с группой противников. При этом нужно было обладать недюженными акробатическими способностями. Многие самураи в совершенстве владели этой сложной техникой взывает пример основателя школы кэндзюцу Ками-идзуми Исэ-но-ками Хидэцуна (1392 — 1490). Рассказывали, что он мог вести бой одновременно с 16 противниками, вооруженными копьями, и при этом всегда побеждал.

Помимо меча популярностью у самураев пользовались железный веер тэссан, который применялся, особенно вместе с кинжалом — кодзукои, для парирования ударов меча, для оглушения противника, в качестве короткой дубинки и для отвлекающих маневров. Классическим оружием считался и стилет —дзюттэ, длиной около 30 см, с отходящей от рукояти крючкообразной гардой. С помощью дзюттэ при известном навыке можно было преломить меч противника или выбить его из рук. Многие самураи любили пользоваться длинной, около 4 м, тонкой цепью с грузилом на конце — кусари. В сложенном виде цепь представляла собой безобидный маленький комочек, но, ловко брошенная, она обезоруживала и сбивала с ног противника. Разновидностью кусари был кистень — кусари-тамрики — цепь с металлическим шаром, укрепленная на короткой рукояти. Кроме того, каждый самурай умел обращаться с палкой (посохом) — бо, так как фехтование на палках приравнивалось к владению копьем и алебардой.

Но самыми распространенными у самураев видами оружия были лук и копье. Японский лук обладал двумя особенностями: он был очень длинным —от 180 до 220 см — и асимметричным. Точка натяжения (так называют место, с которого слетает стрела) находилась гораздо ниже середины тетивы. Самурайские луки делали из отборной древесины бамбука. Их дальность стрельбы и пробивная сила были громадны: выпущенная стрела могла поразить цель на расстоянии более 300 м. В движущуюся мишень величиной с собаку опытный стрелок попадал даже с дистанции 150 м. «Боезапас» для своего лука, то есть примерно 25 метровых оперенных стрел, самурай носил за спиной в похожем на ящичек колчане. У большинства стрел были острые металлические наконечники.

В колчане находились и зажигательные стрелы с легковоспламеняемыми наконечниками. Ими обстреливали деревянные палисады или крепостные сооружения, которые тут же загорались. Третьим главным оружием самураев помимо лука и меча было копье. Как боевое оружие его стали регулярно применять лишь в XIV в., когда воины все чаще вели не конный, а пеший бой и поэтому обе руки у них были свободными. Отныне во всех крупных битвах копья играли важную роль. Знаменитые воины, сражавшиеся на копьях, пользовались огромным уважением.

Древки японских копий делали из высококачественных сортов древесины, изящные стальные острия ковали те же мастера, что изготавливали клинки мечей. Самым распространенным было обычное копье — яри. Один конец его древка венчало обоюдоострое лезвие, а другой короткий наконечник. Поэтому с помощью яри самурай мог поражать противников по обе стороны от себя.

Существовало множество других вариантов яри: с двумя или даже тремя остриями, коваными крючьями, ножами или топорами, приделанными к древку. Порой копья снабжали иглами, оставлявшими ужасные раны на теле противника. Похожей на яри была алебарда — нагината, оружие со смертельно опасным, острым, как бритва, наконечником, формой напоминавшим клинок. Им опытный боец мог заколоть противника, перерезать ему сухожилия ног, повергая его наземь, и даже отразить летящие в него стрелы.

Впервые самураи увидели огнестрельное оружие в 1543 г. Тогда к южному японскому острову Танэгасима причалило португальское торговое судно. Его капитан передал местному даймё в подарок несколько мушкетов. Это было обычное для Европы того времени, заряжавшееся с дульной части оружие; его набивали порохом и свинцовыми пулями и поджигали фитиль. После того как португальцы показали возможности этого оружия изумленным самураям и объяснили им, как делается порох, даймё приказал своим оружейникам изготовить по этим образцам сеющие смерть «огненные трубы». Талантливые мастера быстро справились с задачей. Через полгода мушкетами уже можно было вооружить 600 человек. Известие о новом, ни на что не похожем оружии распространялось по всей стране со скоростью ветра. Вскоре во всех крупных городах появились умельцы, изготавливавшие мушкеты. Неподалеку от Осаки, в небольшом приморском городке Сакаи, было даже налажено массовое производство ружей. Мушкетами из Сакаи вооружил свою армию Нобунага Ода, когда выступил в поход, чтобы положить конец распрям «эпохи воюющих провинций» и воссоединить Японию. (Успех этой дальновидной меры превзошел самые смелые ожидания: в решающей битве при Нагасино (1575) Три тысячи его вооруженных мушкетами воинов меткими залпами скосили конницу противника. Урок был столь впечатляющим, что и преемники Нобунаги, «объединители империи» Хидэёси Тоётоми и Иэясу Токугава, отдали должное новому оружию. Именно ему они прежде всего обязаны теми блестящими победами, которые смогли наконец завершить дело Нобунаги и вернуть стране мир и единство. Итак, огнестрельное оружие сыграло в истории Японии решающую роль. И все-таки среди военного сословия оно по настоящему так никогда и не прижилось. Хотя с его применением смирились как с неизбежностью и им вооружали самураев низших рангов, знатные воины все равно стремились как можно реже брать его в руки. Причину такого отрицательного отношения легко понять: огнестрельное оружие, тактика боя с его применением противоречили самой сути бусидо — «пути воина». Противникам подобало открыто сойтись лицом к лицу в схватке. Ружья же превращали сражение в бойню, и рыцарское искусство отступало на второй план. Поэтому в Японии не стремились усовершенствовать это бесспорно эффективное оружие. Когда в 1867— 1868 гг. буржуазная революция лишила самураев власти, японцы были вооружены мушкетами, вроде тех, что еще три столетия назад привезли португальцы.

Как мы уже говорили, самураи были изначально сельскими жителями главами семейств, правившими своими имениями. Они брались за оружие, лишь когда их призывал господин. Спустя столетия, после установления нового режима под началом Иэясу Токугавы, условия резко изменились. Япония стала единым военизированным государством, которое подчинялось воле сегуна и бакуфу. Быстро росли города: в условиях социальной нестабильности князья стремились укреплять свои резиденции, возводя замки. Так, даймё Ота в 1457 г. основал замок Эдо, положив начало будущему Токио. Города такого типа назывались призамковыми, так как они возникали вокруг княжеских укрепленных пунктов. Теперь из 400 тысяч самураев в деревнях осело всего несколько тысяч. Гораздо больше представителей военного сословия переселилось в города: те, что состояли в свите сегуна, жили в столице страны Эдо, подавляющее же большинство самураев служило у местных даймё в столицах провинций. Итак, некогда сельские жители превратились в горожан. Перемены отразились и на облике городов. В центре их, олицетворяя собой власть, высился замок-крепость владетельного князя. Кроме самого даймё и его семьи там жили его самые близкие слуги — министры, советники и т.д., самураи, занимавшие другие важные должности, конюшие, оружейники, зодчие, специалисты по фортификации, управляющие, смотрители и многие другие. И, конечно же, в крепости были военные: офицеры и солдаты, что денно и нощно несли сторожевую или полицейскую службу, а также дежурный отряд, находившийся в постоянной готовности на случай войн или мятежей, — в целом несколько сотен человек.

Замки строили просторными — ведь места должно было хватить всем этим людям и их семьям. Кроме дворца даймё, с его нагромождением крыш и фронтонов, в кольце стен крепости находилось не¬сколько площадей и улиц с домами самураев, оружейными складами, хозяйственными постройками и конюшнями. Если жилья не хватало на всех, а такое случалось, оставшиеся без крыши над головой воины вместе со своими семьями селились у подножия крепостных стен. Их дома образовывали словно бы внешнее кольцо города, вокруг которого — на подобающем расстоянии — теснились домишки остальных горожан.

В 1672 г., во времена сёгуната Токугава (1603—1867), в Японии появилась книга под названием «Онна Дай гаку», то есть «Великое наставление для женщин». Это фундаментальное сочинение, которое приписывали очень уважаемому ученому Ёкикэну Каибаре (1630—1714), запечатлело складывавшийся столетиями идеальный образ японской женщины. Вот несколько характерных фраз из книги: «У женщины нет надлежащего повелителя. Значит, на своего супруга ей надобно смотреть как на своего господина и служить ему со всем уважением и почтительностью». «Великий, вечный долг жены есть послушание». «Жена всегда должна быть при деле, ей положено строго следить за своим образом жизни. Утром ей надобно пораньше вставать, а вечером попозже удаляться на покой». «Жена пусть занята будет, подобно обычным служкам, пусть никогда не перестает она хлопотать обо всем сама. Ей положено шить одежду своему свекру и своей свекрови, готовить им еду, всегда следовать повелениям своего мужа. Ей положено складывать его одежду и вычищать его покрывало, растить его детей, мыть, что грязное, и вообще пребывать в средоточии домашних забот». «Если жена поступает так, то ее супружество будет лишь благостным и долгим, а дом ее станет вместилищем мира и покоя». Короче говоря, жене самурая полагалось быть покорной, сдержанной, самоотверженной, верной своему долгу, беспрекословно повинующейся мужу. Многим из нас такая жизнь показалась бы скучной и тяжелой. Но сами жены самураев так не считали. Да, их мир был ограничен домом и семьей. Но здесь они пользовались уважением и доверием. Кроме того, следует помнить, что жена самурая обычно происходила из самурайской семьи, а это значит, что всей своей жизнью в родительском доме она наилучшим образом уже была подготовлена к роли матери и жены и считала эту роль единственно возможной. Впрочем, воспитание девочки не ограничивалось развитием у нее лишь добродетелей, воспетых в «Онна Дайгаку». Напротив, будущую жену самурая вместе с ее братьями сызмальства учили обращаться с оружием.

Ведь в случае необходимости она должна была суметь сама с оружием в руках защитить свой дом и семью. Потому с раннего возраста ее начинали приобщать к искусству сражения прямым копьем — яри, алебардой — нагинатой, коротким дротиком — утинэ и коротким кинжалом — каикэном, который японские женщины с детства всегда носили при себе. Бесстрашие и презрение к смерти прививали с детства не только будущим самураям, но и их будущим женам.
Насколько они входили в плоть и кровь японки, говорит такой факт. Если ей угрожало насилие или какое-либо другое унижение и нужно было защитить свою честь, то, нисколько не медля, одним решительным ударом кинжала в шею она убивала себя.

В 1333 г. первая эпоха власти самураев, камакурский сёгунат окончилась трагически. Когда мятежники ворвались в город и дома заполыхали огнем , теснимые защитники Камакуры отступили на кладбище храма Тосё чтобы избежать унизительного пленения, сёгун, его домочадцы и 800 верных ему людей обнажили свои кинжалы и один за другим убили себя, вспоров себе живот. Это массовое самоубийство, безусловно, свидетельствует о глубокой перемене, происшедшей в мировоззрении самураев после их полуторавекового господства. К числу традиционных самурайских добродетелей — верности, храбрости, скромности и прямодушию — добавилось нечто новое, зловещее: мрачное отрицание жизни и стремление к смерти. Это выражалось в совершенном равнодушии к жизни и в убежденности, что по сравнению с личным достоинством и славой воина смерть, что «легче пуха», есть великое благо.

Это массовое самоубийство, безусловно, свидетельствует о глубокой перемене, происшедшей в мировоззрении самураев после их полуторавекового господства. К числу традиционных самурайских добродетелей — верности, храбрости, скромности и прямодушию — добавилось нечто новое, зловещее: мрачное отрицание жизни и стремление к смерти. Это выражалось в совершенном равнодушии к жизни и в убежденности, что по сравнению с личным достоинством и славой воина смерть, что «легче пуха», есть великое благо.

Это отношение к жизни и смерти в конце концов было столь непреложно запечатлено в кодексе бусидо, что одному из идеологов самурайства удалось свести новую мораль к знаменитой, много раз цитировавшейся формуле: «Бусидо — путь воина — означает смерть. Когда для вы¬бора имеются два пути, выбирай тот, который ведет к смерти». Как эта заповедь претворялась в жизнь? Иногда самоубийство превращалось для самурая в почетную обязанность.

Мы уже знаем о драматических событиях, происшедших в Камакуре: оказаться после поражения в плену считалось несмываемым позором, поэтому после каждой битвы многие побежденные самураи, прежде всего высокопоставленные, совершали самоубийство. Самураи убивали себя, не только чтобы избежать позора. Была и другая причина. Вспомните, что главной добродетелью самурая моральный кодекс бусидо считал верность воина своему господину. Многие самураи, особенно преданные своему даймё, полагали, что долг велит им беспрекословно следовать за ним и на смерть. Поэтому часто, как только погибал или умирал самурай высокого ранга, некоторые из самых преданных ему приближенных добровольно уходили из жизни. Японию буквально захлестнула волна самоубийств. Это было похоже на настоящую эпидемию. Она достигла такого размаха, что правительство сегуна, бакуфу, запретило самоубийства. Третья распространенная причина самоубийства была также связана с понятием долга. Случалось, что самурай оказывался перед сложнейшей моральной дилеммой, становясь жертвой двух противоречивших друг другу требований долга. С одной стороны, кодекс бусидо запрещал самураю открыто возражать своему господину. Но, с другой стороны, если его господин совершал что-либо несправедливое или бесчестное, он не мог закрывать на это глаза. Как обязан был самурай поступить в этой безвыходной ситуации? Нравственный конфликт он решал, демонстративно лишая себя жизни. Это было убедительным доводом. Ведь самоубийство, совершенное в знак протеста, наглядно разоблачало неблаговидные поступки господина самурая, что нередко побуждало того изменить свое поведение. Наконец, самурай, совершив самоубийство, мог избежать казни. Разумеется, смерть под топором палача была для него невыносимым позором. Поэтому воины, приговоренные к смерти, имели право сами лишить себя жизни во время своеобразной торжественной церемонии. Считалось, что такая смерть — на глазах у высокопоставленных свидетелей — полностью искупает вину и сохраняет незапятнанной честь самурая, что было для него важнее всего.

Когда самурай намеревался сам уйти из жизни, он мог сделать это одним единственным достойным способом: совершить сэппуку— «вспарывание живо¬та» (более известное нам слово «харакири» для японцев имеет ироничный смысл). Решившийся на смерть брал в правую руку вакадзаси, садился наземь, скрестив ноги, глубоко втыкал клинок в обнаженный левый бок, медленно отводил его ниже пупка и, завершая мучительную процедуру, делал небольшой надрез вверх. Впрочем, до этого доходило очень редко — ведь обычно, как только клинок вонзался в тело, он перерезал крупные кровеносные сосуды полости живота и в считанные секунды самурай истекал кровью.

Первые сведения о совершенных сэппуку относятся к периоду 1150—1170 гг. Этот способ лишения себя жизни основывался на древнем японском представлении о том, что душа, ум, характер, намерения, подлинные чувства и сокровенные мысли человека пребывают в его животе. Вспарывая себе живот, самурай словно говорил: «Я не виновен, но я хочу показать вам свою душу, чтобы вы сами могли убедиться в этом». Конечно, для подобного поступка требовалось сверхчеловеческое мужество. Однако именно это придавало сэппуку такую притягательность для самураев.

В более поздние времена тщательно обдуманная процедура самоубийства все чаще принимала характер торжественной церемонии. Особенно пышно, в соответствии со строгими правилами, обставлялось сэппуку —самоубийство, совершить которое самурая принуждали в качестве наказания. В числе свидетелей полагалось присутствовать ряду официальных и частных лиц. Приговоренный к смерти, облаченный в белое одеяние, появлялся перед ними вместе с «секундантом», так называемым каикасю, выбранным им самим другом или родственником. Каикасю должен был облегчить самоубийце муки, то есть в кульминационный момент церемонии отсечь умирающему голову. Итак, в тот момент, когда осужденный публично признавал свою вину, опускался на колени и брался за кинжал или меч вакадзаси, а «секундант» вставал позади него, держа в руках свои меч катану, начиналась собственно церемония самоубийства. Наступала гробовая тишина... Затем человек, сидящий на коленях будто бы с безразличным видом, порывистым движением вонзал кинжал глубоко в левый бок, медленно отводил клинок вправо, слегка наклонялся вперед и вытягивал шею. В этот момент каикасю изо всех сил наносил удар мечом. На мгновение все присутствовавшие замирали. Затем они поднимались и торжественно покидали помещение. Свершилось то, чего хотел покойный: проступок его прощен, честь восстановлена.

Сословие самураев получило более чёткое оформление во время правления в Японии сёгунов из феодального дома Токугава (1603—1867). Наиболее привилегированный слой самураев составляли так называемые хатамото (буквально — «под знаменем»), являвшиеся непосредственными вассалами сёгуна. Хатамото в своём большинстве занимали положение служивого слоя в личных владениях сёгуна. Основная масса самураев являлась вассалами князей (даймё); чаще всего они не имели земли, а получали от князя жалование рисом.

Вместе с тем, даймё не нуждались в таких больших отрядах самураев, которые существовали ранее, в периоды феодальных войн, и число самураев в их военных отрядах сокращалось. Часть самураев превращалась в ронинов (деклассированных самураев, вассальная зависимость которых от князей прекратилась; ронины часто переходили на положение горожан, занимались ремеслом, торговлей и другой деятельностью). Иные самураи пополняли ряды ниндзя — наёмных убийц.

Процесс внутреннего распада сословия самураев заметно усилился с середины XVIII века. Развитие мануфактурного производства и усиление городской буржуазии приводили к постепенному экономическому вырождению самурайства. Всё больше и больше самураев и даже влиятельных даймё попадало в долговую зависимость от ростовщиков.

Своего рода комплекс неполноценности, порождённый в самураях их странным положением, находил выражение в обострённой тяге к традиционным духовным ценностям. Повсюду возникали разнообразные школы воинских искусств. С новой силой вспыхнул угасший на время междоусобных войн интерес к философии Дзэн, чайной церемонии, живописи и гравюре, изящной словесности.

Многие самураи, даже не переходя на положение ронинов, занимались торговлей, ремёслами и т. д. Рядовые самураи (особенно в княжествах Сацума, Тёсю, Тоса и Хидзен), тесно связанные с буржуазией, сыграли значительную роль в незавершённой революции Мэйдзи 1867—1868гг . После неё сословие самураев, как и другие феодальные сословия, было упразднено, однако самураи не потеряли своего привилегированного положения.

Значительная часть самураев, ещё при Токугава фактически владевшая землёй (госи), стала после аграрных законов 1872—1873 и юридическим собственником этой земли, войдя в состав так называемых «новых помещиков». Из среды бывших самураев пополнялись кадры чиновников, из них состоял в основном офицерский состав армии и флота. Кодекс «Бусидо», прославление самурайской доблести и традиций, культ войны — всё это стало составной частью идеологии милитаристской Японии до начала Второй мировой войны. Термин «самурай» и сейчас иногда применяется для обозначения служащих японской армии


Прямая ссылка
BB код
HTML код



Случайное аниме


Всего комментариев: 1
1 Fairymon   (03.03.2012 10:35) [Материал]
Зачем самураи делают харакири? dry

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]

Пользователь


Логин:
Пароль:

Поиск



Чат