- А скажите-ка, Лизавета Андреевна, чего это у нас на лестнице грязь-то комками? Это где же в такую вьюгу столько грязи-то можно достать? На скотном дворе, что ли? Да и там, поди, все заледенело.
- Это, барин, к вам господин заграничный зайти изволили-с…
- И он насвинячил так? – барин удивленно поднял брови.
- Они-с… - шепотом подтвердила Лизавета Андреевна, - только они вас в гостиной ожидают. Говорила, что поздно будете – изволили ждать. Видать дело срочное. Государственное, - заговорщически подмигнув, шепнула Лизавета.
Барин, устало вздохнув, прошел в гостиную. И, правда, на жестком стуле у окна сидел человек в европейском платье. Увидев барина, он торопливо подскочил и, ловко щелкнув каблуками, кивнул.
- Это, значит, вы так мне ковры на лестнице испоганили? – сурово осведомился барин.
- Прошу простить великодушно, - извинился господин, затейливо взмахнув шляпой со страусиным пером.
- Вы мне тут плюмажАми не разбрасывайтесь, толком говорите, по какому такому делу пожаловали. Я человек занятой, мне раскланиваться с вами некогда.
Господин явно смутился и заговорил с легким акцентом:
- Я от государя, - вытянул из-за обшлага бумажку и вручил ее барину.
Бегло изучив послание, тот изумленно поднял брови, пробормотав: «по возможности… любую поддержку».
- Интересно. И какого же рода поддержка от меня требуется? Небось, опять, деньги клянчить? Совсем казну растащили, поганцы?!..
- Никак нет. Совет ваш требуется…
- Мой?! – снова изумился барин. – Уж не напутал ли чего его величество? Не уполномочен давать советы иноземным послам. Да и толку-то от моих слов?
- Прошу простить. Не так выразился. Говорят, есть у вас советник. Парень смышленый. Вот к нему и надобно.
- А-а… - протянул барин, - ну это другое дело. Есть один, - и как-то непонятно усмехнувшись, выглянул за дверь, рявкнув: - Лизавета! Василий где?
- Да где ж ему быть? – ответила Лизавета из другой совершенно неприметной дверцы у печки, заставив барина недоуменно обернуться, - в горнице своей сидит. По такой-то погоде хороший хозяин собаку на улицу не выгонит. И он не дурак в тепле посидеть.
И скрылась.
- Ну вот, слыхали? В горнице он. Только вы, господин хороший, сами к нему ступайте. Он на меня со вчерашнего дня сердит. Хотя, затрещина та за дело была… - задумчиво закончил барин и указал послу на дверь.
Гость пошел вглубь дома, а барин незаметно следовал за ним. Войдя в горницу, гость огляделся, да так и остолбенел на месте. На лавке у окна сидел здоровенный полосатый кот, ловко орудуя лапами, тянул из кудели тонкую ниточку пряжи и что-то негромко напевал себе в усы. Две проворные мыши бегали по колесу прялки, приводя его в движение.
Почувствовав на себе чужой взгляд, кот прекратил напевать и ответно уставился на гостя. Вдоволь налюбовавшись вытянутой физиономией иностранца, лениво потянулся, жестом прогнал мышей и осведомился певучим голосом:
- Ну, чего уставился? Кота не видел?
Гость, наконец, отмер и охрипшим голосом прошептал:
- Мне бы Василия…
- Ну, я Василий. Что дальше?
Поражаясь нагловатым повадкам кота, гость все же выдавил из себя:
- Совет нужен.
- А-а… ясно. Опять барин проболтался… - неторопливо слез с лавки, на задних лапах подошел к шкафу у окна. – Личный или государственный?
- Государственный…
- Опять расположение вражеского войска наблюдать желаете?
Гость изумленно кивнул. Кот достал большое серебряное блюдо, потом порылся в мешке у двери, выбирая яблоко порумянее и собрался обратно, но, заметил в дверном проеме любопытный глаз. Распахнул дверь и рявкнул барину в лицо:
- Опять подглядываешь, гад?!
И захлопнул дверь, едва не прищемив барину нос.
- Житья от него нету. Любопытный – страсть!
Что дальше происходило в горнице кота, барин не видел. Впрочем, он и так знал: чай уже не первый визитер.
Примерно через полчаса гость, с безумными глазами, мимоходом попрощавшись, выскочил в пургу.
- Чего это он? – поинтересовался барин у вышедшего следом кота.
- Кто их, иностранцев, знает. Может, лешего испугался? Зашел насчет праздничка узнать. Не спится ему, старому, бродит все. А этот скорее за шляпу – и вон.
- Иностранец, что возьмешь… Пойдем, Василий, чай пить, Лизавета Андреевна самовар поставила.
- С молоком? – подозрительно прищурился кот.
- А то!
- Пошли.
Из столовой послышался звон стаканов и негромкое напевание кота. Приползшие мыши о чем-то по секрету пищали на уголке стола, изредка покусывая сахар и запивая чаем из блюдца.
За окном металась, завывала непогода, в которой скрылся незадачливый иностранец. В конюшне тихонько перешептывались леший с домовым. Кот, напившись чаю, довольно свернулся на лавке, мурлыча свою песенку. Приближался Новый год.

16.12.2008

Я шел по улице, за мной, подрагивая в свете фонарей, шла моя тень. Ботинки просили каши, сквозь них в носки пробиралась осенняя сырость, мурашками расползалась по телу. Давно пора купить новые. Давно. Если можно было, я бы купил новую жизнь, но этот товар в дефиците. Старая тащилась за мной подобно тени. Не оставляя и не оставаясь. Бросить ее не хватало духа. Грех. Плевал я на все грехи. Было время, погрешил порядком. Одним меньше, одним больше. Все равно гореть в аду. Если он есть…

А может, это и есть ад? Остывший и отсыревший, как весь мир. Загнивающий в своих нечистотах… Скверные мысли, неправильные. Мыслить позитивно, как говорил когда-то учитель. Когда-то в другой жизни… я усмехнулся. Выходит можно получить ее, другую. Я привык смотреть на мир сквозь серую пелену, застлавшую внутренний взор много лет назад, будто разум покрылся плотной паутиной забвения.

Все вокруг – немое черно-белое кино. А я – просто зритель в кинотеатре, стоящем нигде и никогда. Порой казалось, меня вообще нет. Только казалось.

Скрип покрышек по мокрому асфальту отдернул серый занавес. Я почти заснул на ходу. Встрепанный водитель прокричал пару ласковых, в приоткрытое окно. Я ответил. Нечего спать за рулем. Ладно. Оба хороши. Реальный мир оказался еще противней, чем мир моих невеселых грез. Ожил ветер, заморосил дождь. Или это туман поднялся? Черт разберет эту городскую осень. Серость. Мрачность. Мерзость. Хоть бы лучик яркого теплого света…

Забавно. Как странно иногда поворачивается судьба. То лицом, то… не лицом. И жалеешь, что не можешь заранее угадать, когда наступит такой момент, чтобы пожелать серьезного, а не дурацкий лучик света.

На тротуаре мелькнула оранжевая полоса. Куда это меня занесло? Шел домой, а оказался черти где! Приоткрытая дверь вела в полуподвал. Над входом затейливый крендель. Полдюжины ступенек и я погрузился в пряное тепло незнакомого бара. Деревянная стойка, пара столов, столько же посетителей. Бармен какой-то забугорный в пестрой жилетке и белой рубахе. Приглушенный свет оранжевых плафонов, негромкая музыка.

Я сел в углу, рядом с радиатором. Высокий стул с мягкой спинкой. Слишком удобный для дешевой забегаловки.
- Пиво?
Тепло проникало под одежду, не согревая, а лишь вызывая внутреннюю дрожь. Вот и простуда, чтоб ей…
- Нет. Есть что-нибудь горячее?
- Глинтвейн.
Ого. Из осени в рождественскую сказку.
- Пойдет. Погоди... а… сколько стоит?
- Сто двадцать.
- Пойдет, - повторил я.
Дешевое вино. Все лучше, чем дрожать от холода.

Динамик выплюнул последние звуки попсовой жвачки и затянул что-то из пятидесятых. Фолк? Кантри? Никогда не разбирался в музыке. Что-то медленное, но ритмичное. Я закрыл глаза. Огоньки гирлянд, пестрые юбки, темные беседки, запах корицы… Бармен поставил прозрачную кружку и небольшую тарелку с тонким ромбовидным печеньем.
- Сто пятьдесят всего. Еще что-нибудь?
Я отказался. И так намного лучше, чем могло быть. Глинтвейн сделал свое дело. Я согрелся, но стал клевать носом. Печенье только растравило аппетит. Зараза, я же с утра не ел… Напиток оказался на удивление крепким. Так я до дома не доползу. Дожил…
Остаться бы тут. При мысли о пустой квартире, холодной постели и пельменях захотелось удавиться.

Звякнул колокольчик, мягко хлопнула дверь. Я медленно допивал свое «лекарство». Впитывал атмосферу. Тело согрелось, растаяла бы душа… Или так лучше? Лед как камень, никто не пробьется, не ранит. А если с паяльной лампой?.. Тряпка! Совсем раскис.
Я ждал. Бармен принял заказ у нового посетителя – пожилого мужика в кепке. Вернулся с тарелкой горячих колбасок и высоким стаканом. Заметил мой взгляд.
- Вам работники не нужны? Нет вакансий?
- Нет. Сам видишь, заведение небольшое, клиентов много не бывает. Справляюсь.
- Понятно.
Спросил я скорее по привычке, и горячее вино в голову ударило. Ну, кем бы я тут работал? Стаканы мыл или печеньки эти пек? Неплохие, кстати, под глинтвейн лучше не придумаешь.
Специи собрались кружком на дне. Пора. Нет еще минутку. Не прогонит же он меня…
- Что, жизнь – дерьмо? - мужик доел колбаски и подвинулся ближе.
- А у кого лучше? – я непроизвольно сглотнул. Запах копчения и жареного лука заставил пустой желудок совершать невероятные кульбиты.
Мужик кивнул на двух представительных мужчин за столиком. Дорогие костюмы и закуска не дешевая, вино такое я и в лучшие времена не мог себе позволить.
- Вы же не знаете, о чем они думают. Это с виду они все такие… бизнесмены. А внутри… - меня развезло.
- Ты что, мысли их читаешь?
- Нет.
- Ну, а что тогда?
Я неопределенно махнул рукой. Мужик отхлебнул пива, оглядел меня.
- Ищешь работу?
О, да! Это мягко сказано. Я вел не нее охоту, но она, как хитрая лиса путала следы, не давалась в руки, ускользала из-под носа, увивалась за другими, но меня напрочь игнорировала. Временные подработки, ночные дежурства, частые потасовки… Романтика…
- Да.
- У меня есть для тебя дело. Надо кое-что отвезти кое-куда. Машины, конечно нет. Ну, да ладно. Ты парень шустрый, доберешься.

Шустрый, а как же… был бы шустрым, сидел за тем столиком, а не тут, в драной куртке и с красными от недосыпа глазами. Кое-что… опять уголовщина. Нет, дядя, извини. С меня хватит, из одного дерьма еле вылез, в другое не тянет.
- Смотря что.
- Вот.
Он достал из кармана коробочку: 10 на 15 сантиметров, открыл.
- Блокнот и ручка… - тупо перечислил я содержимое.
- Вот именно. Ничего незаконного. Просто подарок хорошему человеку.
- Вы шутите?
- А похоже? – мужик был серьезен, и я почувствовал себя дураком.
- Нет. Куда везти?
- Риека.
Я задумался. Что-то знакомое…
- Это в Хорватии, - прервал он мои умственные потуги.
- В Хорватии?!

Он утвердительно кивнул, явно решив, что я слабоумный, уж очень глупо я себя вел. А что, я должен был с каменным лицом принять посылку, деньги и кинуться прямиком на вокзал? Странно это. Я подумал, что заснул, разморенный теплом и глинтвейном, а этот мужик просто сон или галлюцинация. Или меня сбил тот водитель на перекрестке и я, наконец-то умер?
- Согласен?
- Стоп, - кажется, от неожиданности, я оказался трезв и бодр как индеец в засаде, - вы предлагаете мне отвезти эту коробочку в Хорватию и заплатите мне за это деньги?
- Да.
- Этот блокнот пуст?
- Да.
- Отвезти пустой блокнот и обычную ручку, и вы мне заплатите…

Он назвал цену. Я закашлялся. Не состояние конечно, но за блокнот и ручку… Да за эти деньги он ящик взрывчатки может беспрепятственно через границу перевезти или вагон нелегальных гастарбайтеров, или… Конечно я согласился, рассудив, так: если это сон, я все равно ничего не теряю, если нет – мне вполне хватит на недельный отдых в Европе (раз уж я еду в Хорватию, почему не заглянуть в соседние страны?), новые ботинки и пальто и еще на месяц, а то и два нормальной жизни. Этот мужик псих, не иначе.
Я вскочил со стула, чтобы в знак согласия пожать его руку, но меня занесло, и я едва не упал, зацепившись за стойку.
- Так, парень, ты когда последний раз ел? Бармен! Тарелку купатов этому мальцу.
Я запротестовал. Тоже, нашел мальца!
- В счет зарплаты. Тут купаты – просто потрясающие.
И это правда. Хотя, с голодухи мне и вареный ботинок медом показался бы.
Он выдал мне аванс, отдал коробку, остальное пообещал перечислить на карточку, когда куплю билет. Мы обменялись телефонами и он ушел. Как я добрался до дома – очередная загадка моей странной жизни, но утром на столе я обнаружил пачку денег и белую коробочку с блокнотом и ручкой. Не сон. Не галлюцинация. Душ окончательно привел меня в порядок и первым делом я побежал в обувной магазин.

Поезд покачивался на поворотах, мерно стучали колеса, со свистом пролетали встречные составы. Я дремал на верхней полке пустого купе. Как же я любил поезда! Лет десять назад. Потом как отрезало. Я любил верхние полки. Черт его знает почему. Может потому, что никто не подсаживается рядом и не ставит ноги в вонючих носках… Или просто вид сверху лучше.

Прозвенела стаканами мимо купе проводница. Скоро поезд замедлился. Пограничный контроль. Вот странно. Посмотрел только документы, и то мимоходом. Неужели я стал таким серьезным?
- Михайлов Михаил Сергеевич… Прям как Горбачев, - нелепо, на ломанном русском пошутил мужик и, пожелав счастливого пути, вышел.
Я покатил дальше. За окном мелькали унылые осенние пейзажи. Еду, еду я… Вдруг, как дежавю – странное чувство. Почти счастье.

Кажется, я опять полюбил поезда. Странно все сложилось. Странный мужик, странная работа. «Найди трактир «Нок сова», недалеко от порта. Спроси хозяина, он знает что делать». Пойди туда – не знаю куда. Ни точного адреса, ни примет. Ладно. При такой оплате можно и потерпеть.

Я лет семь не был в отпуске. Именно в таком, чтобы куда-то ехать. Тупое врастание в диван не считается. Риека встретила меня кучей новых впечатлений: рыжие крыши, каменные мостовые, горы и море. Запах моря преследовал меня все время, проникал всюду. Но не мерзкая рыбная вонь или затхлая сырость плесени. Что-то странное. Даже волшебное. Я ходил по городу до вечера. Смешивая русские, английские и хорватские слова, выспрашивал прохожих о нужном заведении. Вскоре почувствовал – где-то подвох. Даже местные жители недоуменно пожимали плечами. «Нок сова?», «Полуночник?», «Нет, не знаю.», «Здесь много трактиров и кафе, походи, может, что-то новое открылось»… и все в том же духе.

Зажглись фонари. Оранжевый свет плясал на водах залива. Мелкие лодки рядами спали вдоль причалов. Пароходы вдали пестрели огнями. Туристы разбрелись по отелям и ресторанам. Да и не много их. Осень, хоть и теплее, чем у нас, на пляже не поваляешься. Один я, как последний осел, продолжал упрямо таскаться по узким улочкам в поисках мистического «Полуночника». Он все не находился. Интересно, если я приеду и скажу, что не нашел трактир, придется мне потраченные деньги отдавать? Вернулась оставленная на вокзале родного города тоска. А что потом? Даже если найду и отдам? Все снова? Какая разница. Какой-то новый голос внутри пробормотал, что по-старому не будет. Ничто не повторяется, как сказано в какой-то старой книжке.

Я стоял в переулке и таращился на круглый желтый фонарь. Думал. Или опять спал на ходу? Безлистные ветки раскачивались на ветру, черные буквы плясали вокруг фонаря, складываясь в слова. Я сфокусировался. И не фонарь это вовсе, а вывеска. Вот черт! Я двадцать минут стоял и думал, как найти то, что буквально под носом. Круглая желтая луна, черная надпись – «Нок сова». Наконец-то!
Три быстрые ступеньки вниз, тяжелая дверь. Вот это я понимаю, трактир! Грубая мебель, каменные стены, деревянные стропила. В углу полыхает камин. За стойкой в окружении сверкающих бутылок и потертых посетителей молодая женщина в пестрой шали. На темных волосах пляшут отблески пламени. Глаза как два колодца, бездонных, бесконечных, полных разочарования и равнодушия к миру, скрытых блестящей маской радушия. Как это знакомо. Я сразу же забыл, зачем пришел. Как будто оказался в одном из тех романов, в которых происходят загадочные события, может быть даже убийства. Но герой всегда может остановить неуловимый бег времени, остановить круговорот событий, чтобы вдохнуть глоток спокойствия и мира. Забыть обо всем. Погрузиться в безвременье, где встретит радушная хозяйка и подаст бокал вина.

Я сел на последний не занятый стул и оказался в компании полудюжины мужчин. Чем-то похожих и совершенно разных. Толстый, щетинистый увалень; тощий джентльмен, словно сбежавший из романов Агаты Кристи; остроглазый коротышка в невероятных размеров кепке… Как будто неведомый режиссер сказал: приведите мужчин всех типов! И они покорно собрались. Объединял их только возраст – все за шестьдесят – и что-то неуловимое. Будто каждый неслышно говорил: да, брат, я знаю… Черт их знает, что это значило, но я сам того не замечая втянулся в беседу. Точнее я просто слушал, изредка вставляя пару слов.

И что это был за разговор! Они рассказывали невероятные истории. То, что обычно встречают словами: да не заливай! Или вроде того. Собственно, порой нечто подобное слышалось от одного из них, после очередного рассказа, и следом, тот самый скептик заворачивал такое, что разум просто кипел от восторга, страха и вообще непонятно чего! В голове кружились образы, фразы, события. Все складывалось, переплеталось и разливалось широкой волной бесконечной магии, которой обладают немногие талантливые повествователи. Я вспомнил, что и сам много лет назад неплохо писал, еще до армии, когда учился на журфаке.

Я как будто выплыл из неведомой глубины, на которой пребывал последние пять лет. Я все понял. И в то же время, я перестал понимать что-либо вообще…
- Господа, скоро закрываемся, уже почти шесть.
Голос женщины заставил очнуться. Шесть часов?! Утро? Я не заметил, что просидел всю ночь, слушая болтовню старых выдумщиков. Тут же вспомнил, зачем пришел.
- Простите, мадам, - я неловко обратился к женщине.
Она подошла, и я впервые рассмотрел ее вблизи. Казалось, она появилась тут из тридцатых годов прошлого века. Завитые, аккуратно уложенные темные волосы, макияж, даже платье и цветастая шаль…
- Мне нужно увидеть хозяина.
Она смотрела на меня и вдруг улыбнулась.
- Простите, вы немного опоздали.
- Опоздал?
- Да. На два года. Он умер два года назад.
- О, простите. Я… я не знал. Просто… меня попросили приехать сюда и передать это, - я достал коробку. – Мне сказали, хозяин знает…
- Да, конечно. Минутку.
Она вышла в зал и медленно поднялась по завивающейся направо и теряющейся за простой деревянной стеной лестнице. Я чувствовал нечто странное. Но это чувство стало привычным за несколько последних дней.
Она вынесла маленький белый конверт.
- Это вам.
- Мне?
- Муж оставил это и просил передать молодому человеку с блокнотом и ручкой. Вы первый молодой человек, что появился здесь за несколько лет. У нас в основном иная публика.

Я смотрел в ее глаза. Тонкие морщинки собрались в уголках губ. Она снова улыбалась, будто говоря что-то важное. Но не было сказано ни звука.

Я открыл конверт. Кусочек картона и только три слова: «Под крышкой коробки».

Я произнес их несколько раз вслух. Все молча смотрели на меня. Тишину разбавлял только треск поленьев. Никто их не подкладывал в огонь, но камин горел всю ночь. Хозяйка посмотрела на коробочку. Я поднял крышку и ковырнул с внутренней стороны. Картон отскочил и в ладонь выпала сложенная вчетверо записка. Я читал ее и вновь перечитывал. И вспоминал. Как будто проживал снова. Ночь, запах земли и масла. Тяжесть автомата. Пустая, невыносимая тишина, а потом столь же невыносимый грохот взрывов. Совсем рядом…

Я прочел вслух:
«Михаил!
Прости, что пришлось тебя изрядно погонять, но я думаю, эта поездка будет полезной для тебя, и хоть в какой-то мере поможет мне выразить бесконечную благодарность. Ты спас моего сына, ценой своего здоровья и это лишь малая часть того, что я могу сделать для тебя. Я знаю, что в университете ты хорошо писал и надеюсь, этот блокнот поможет тебе сохранить все услышанное и найти себя. С благодарностью и наилучшими пожеланиями Иванов Д.С.».

- Иванов Д.С. – это же отец Димона! – я вцепился в рукав ближайшего мужчины, будто он знал Димона!
Как я уже понял, никто не может уйти, не рассказав свою историю. Это плата за то умиротворения, которое дарил этот островок вне времени. Как и все они, я рассказал.

Со мной на журфаке учился парень – Димка Иванов. Странный такой. Будто не от мира сего, но мы сдружились. Вместе пили, вместе писали дипломы. Даже в армию после института нас забрали вместе. И отправили в одну часть. А потом были эти чертовы «горячие точки»…

Я говорил, говорил. И даже изображал что-то. То, как вытаскивал его из-под трупов, как тащил куда-то. Как падал и как потом очнулся в госпитале. Он везучий. Через пару дней бегал, как лось, я же два месяца не сходил с больничной койки…
Отец Димона… И правда, он. Как же я не узнал его? Да, что удивительного. Я тогда был сам не свой. В голове – каша, в глазах – пустота. Но как все странно. Это ж надо придумать! Послал черти куда… Но я понял, иначе и быть не могло.

Сам не свой я побежал в гостиницу. Всходило солнце и море превратилось в новогоднюю елку, сверкающую миллионами огней. Я почти не замечал этого. Было так легко, но почему-то грустно. Вдруг я почувствовал, что вновь засыпаю на ходу. Но не тем сном, что похож на вязкую тягомотину, и что преследовал меня уже несколько лет, а спокойно, как я спал в детстве. Так и случилось, едва я добрел до кровати.

Проснулся уже после полудня и первым делом позвонил Димке. Он был жутко рад меня слышать, как и я его. Женился, ребенку уже год.
- Ну, Димон! Заставил меня твой отец побегать! Ты передай ему, что я все «отдал», и скажи, чтоб перестал дурить. Я верну все деньги, тоже мне, глупости!.. Как «что?» Не могу ему дозвониться, не отвечает… Как?!... Два года?.. Ты уверен?.. То есть прости, я не знал. Извини, пожалуйста. Как это случилось?.. Сердце… Прости не знал. Мне очень жаль… Я? Нормально… Уже. Приеду, встретимся, обязательно…

Мы трепались еще минут пятнадцать, а потом я, как озверевший тигр, бегал по номеру стараясь поверить в то, что отец Димона умер два года назад. Невозможно. Я же говорил с ним не больше недели назад. И это был он, точно. Теперь я совершенно уверен в этом…
После нервного обеда я бросился в «Полуночник». Но, как ни старался, не нашел его. Ни в тот день, ни на следующий. Сбитый с толку поехал домой. Какая уж тут Европа! И сам того не замечая принялся записывать все услышанные истории в подаренный блокнот. Мне казалось, я понял, что мне хотел сказать Димкин отец. Я чувствовал, это именно то, что я искал и не мог найти. Мне было сложно. Я бросал и снова начинал, но со временем, мои способности к письму вернулись.

Нечего и говорить, что тот бар в родном городе я тоже не нашел. Может быть, существуют в мире такие странные места, которые находятся только тогда, когда ты на грани. И если ты еще не законченная сволочь, кто-то неведомый помогает найти свой путь. Сильно сказано, знаю. Но я так чувствовал. Я знал, что делать. Я понимал, чего хотят от меня эти люди, и я не упущу свой шанс. Я напишу эту книгу, и даже если что-то будет мешать, я помню, на что способен человек. Даже после смерти. Это странно и глупо. Но это так. И теперь я знаю, что делась. Я нашел то, что искал. Я нашел себя.

28.11.2010

только чесно скажи если не нравится, я тогда что-то другое нарисую